Двенадцать человек из трех стран — Чехии, Словакии и Польши — размышляют о свободе личности и общества, крушении социализма, демократии вчера и сегодня. Как видит этот исторический узел участник событий и тот, кто пришел в этот мир позже? Чешские центры организовали выставку с говорящим названием «Диалог-1989»: черно-белые и цветные фотографии, предметы, тексты.

Саша Углова, Збигнев Либера, Зузана Мистрикова, Алеш Паланы, Антонина Кшиштонь, Владимир Михал, Вера Роубалова-Костланова, Анджей Ягоджински, Тереза Нвотова, Милош Рейхрт, Дорота Масловска, Петер Калмус. Эти люди переломили тоталитарный режим в странах соцлагеря, строили демократию, добивались для своей страны нового места в мире, меняли облик этой части Европы. Контекст «до и после 1989 года» — это не только протестные демонстрации в Праге, но и польская «Солидарность», «Хартия-77», два с половиной десятилетия понтификата Иоанна Павла II, избрание президентом Вацлава Гавела, разделение Чехословакии, роль Владимира Мечьара в судьбе Словакии, авиакатастрофа под Смоленском, прошлогоднее убийство словацкого журналиста Куциака... Это время стало частью их творчества, издательской деятельности, публицистики.

Генеральный директор Чешских центров Ондржей Черны так объясняет причину сведения тестов воедино: «Респонденты относятся к трем разным странам. Их взгляд формировался под влиянием личных переживаний, собственной „оптики“ событий, опыта, интуиции и, прежде всего, окружения, в котором они живут здесь и сейчас. Эпохи реального социализма, Бархатной революции и сегодняшнего времени свободы, наполненные вопросами, на которые пока не найдено ответов, перетекают одна в другую, сталкиваются и дополняют друг друга. Одно при этом остается неизменным — императив свободы собственной личности».

Резонансная тема в чешско-российском диалоге

— Попадет ли «Диалог» в Россию и что он может сказать сегодняшним россиянам?

— В настоящее время Москва не входит в число точек, где мы представляем наш проект, поскольку он завязан прежде всего на Центральную Европу. Однако тема 1989 года является чрезвычайно резонансной в чешско-российском диалоге. Она вызывает противоречивые отклики, но остается очень значимой. Я уже говорил с директором Чешского центра в Москве Ганой Складаловой о том, чтобы представлять каталог и проект в целом на всех мероприятиях, которые она будет проводить в рамках празднования тридцатилетия Бархатной революции.

— Вы полагаете, что напоминание о событиях 1989 года в Чехословакии может привлечь внимание российского общества в контексте последних протестов в Москве?

— Думаю, очень важно общаться нормально. Для меня «нормально» означает обсуждать темы, которые мы считаем важными. Разумеется, следует общаться тем способом, который противоположная сторона сможет понять, и установить ответное общение, то есть нам следует найти формат коммуникации, подходящий для России. При этом я убежден, что там живут многие сотни людей, открытых для диалога, являющегося темой этого проекта.

— Может ли Бархатная революция служить примером?

— В разных частях света она все время служит примером для подражания, прежде всего благодаря той роли, которую она отводит гражданскому обществу, правам человека и ненасилию. Думаю, это чрезвычайно важный элемент тех протестных демонстраций. В настоящее время Гавел — это второй после Ганди гуру мирной формы протеста. Эта простая мысль отражена в его эссе «Сила бессильных»: «Я веду себя нормально и требую для себя элементарных прав человека».

«Свобода — это возможность выбора»

Одно из «лиц» выставки и чешского диссидентского движения — психотерапевт Вера Роубалова-Костланова. Она родилась в 1947 году в Праге, в еврейской семье, которая смогла спастись в Англии от Холокоста. Отец, убежденный коммунист, после возвращения на родину возглавил отделение компартии в Пльзени и 1950—1956 гг., период сталинизма в ЧССР, провел за решеткой. Вера с братом воспитывались в детском доме. В 1960-е она стала активисткой студенческих протестов, вместе с Йиржи Миллером и первым мужем Павлом Роубалом протестовала против вторжения в Чехословакию в 1968 году, готовила студенческую забастовку, помогала при организации похорон Яна Палаха. Уже став матерью трех сыновей, Роубалова не побоялась одной из первых подписать «Хартию-77». Потом был арест мужа, отъезд из Праги в провинцию, где за ними продолжала следить госбезопасность. В 1990 году супруг Веры, у которого развилось психическое заболевание, покончил с собой. Сегодня Вера Роубалова — последний остававшийся в живых спикер «Хартии-77». С 1990-х гг. она занимается психиатрией и работает с мигрантами. В 2010 году стала лауреатом премии «Память народа».

На презентации издания Вера Роубалова рассказала о том, как трактует историю последних трех десятилетий ее внук: «Люди хотели свободу, а теперь перестали ее ценить. Тех, кто выступал против коммунистов, выслали из страны. Однако большинство народа не делало ничего, работали не слишком много, получали какие-то деньги. Потом ситуацию изменили, притом бескровно. Без Гавела было бы иначе. Люди, жившие до 1989 года, не обладали опытом свободной жизни, и все еще держатся за компартию. Теперь премьер Бабиш обещает, что будет лучше, и, хотя ворует, остается для них звездой».

«Свобода — это возможность выбора, возможность самостоятельно подходить к вопросу, смелость выразить свое мнение и не испугаться последствий и одновременно нести за него ответственность. Свобода также означает способность воспринимать чужую точку зрения и обсуждать ее, а возможно, и отказываться от своих взглядов или менять их под воздействием аргументов», — это определение свободы, данное Роубаловой, включено в каталог текстов, изданный в стиле машинописного самиздата на чешском, словацком, польском и английском языках.

В 1989 году составительнице каталога, журналистке Барборе Бароновой, было девять лет. Воспоминания и размышления о Бархатной революции она собирала в Чехии, Польше и Словакии, где встречалась со своими респондентами, чтобы задавать им вопросы и записывать ответы.

— Какой девиз вы бы выбрали для своего проекта?

— Не бояться диалога, что означает не бояться вести диалог и с теми, с кем ты не согласен. Я считаю, что диалог необходим для того, чтобы общество могло двигаться дальше.

Революция надежды

— Вы стремились создать пространство для диалога между тремя народами Центральной Европы или хотели придать ему более широкий контекст?

— Я полагаю, что диалог необходимо вести и на «микроуровне» — в семьях, между близкими людьми, в границах одного города, одной страны, но и, разумеется, на международном уровне. Мир не черно-белый, и диалог для меня является способом, позволяющим заглянуть в глубь предмета, найти собственную интерпретацию, которая свободна от какого-либо идеологического влияния и основывается на моем личном опыте и моей оценке опыта других людей.

— В вашей подаче диалог о Бархатной революции ведут представители разных поколений и трех народов, которые подвели черту под тоталитарным режимом. А что может сказать эта революция остальному миру?

— 1989 год вдохновляет тем, что показал: изменения в обществе можно проводить иначе, чем путем кровопролития и насилия. Для меня это революция надежды, надежды на то, что перемены возможны.

— Когда вы работали над проектом, возвращаясь таким образом на тридцать лет назад, у вас было ощущение, что в тот момент Чехословакия «творила историю», в том числе и историю Европы, человечества в целом?

— Это был очень краткий момент, и, думаю, это была заслуга прежде всего Вацлава Гавела, его личности. Меня удручает, что когда пишут о Чехии сегодня, то далеко не всегда в положительном контексте, и мне бы очень хотелось, чтобы было иначе, но я не знаю, как этого добиться. Думаю, важно, чтобы люди, которым есть что сказать обществу, получали бы такую возможность. Мне кажется, что тем, кто сегодня обладает властью, обладает возможностью комментировать события, не всегда есть что сказать. То, что они говорят, не идет на пользу нашей стране и ее имиджу. Важно, чтобы в чешских СМИ звучали голоса людей, способных вносить свой интеллектуальный вклад в любое позитивное изменение в обществе.

С помощью проектора на стене галереи появляются надписи. Посетитель сам может выбрать одну из целлулоидных пластин, и в рамке света появляются слова. Например, такие: «Сегодня становится очевидно, что и свобода не является чем-то само собой разумеющимся, и за нее постоянно нужно сражаться».