Бело-красно-белая революция в Беларуси быстро набирает темпы, но до завершения еще очень далеко. В начале сентября, когда журнал был отправлен в типографию, вряд ли кто-либо мог с уверенностью сказать, что произойдет там в ближайшие недели и месяцы. Кроме того, о Беларуси писали и пишут очень многие, в том числе те, кто еще недавно думал, что эта страна находится где-то к югу от Патагонии и к северу от Мытищ. Анализ нередко заменяется субъективными эмоциональными оценками. Российские пропагандисты всех оттенков, от Ольги Скабеевой до Алексея Венедиктова, навязывают версии происходящего, призванные объяснить, почему Москва должна скорее рано, чем поздно присоединить Беларусь. Данная статья — попытка представить более или менее связное описание событий в Беларуси, чтобы помочь читателям сформировать собственное мнение об антиавторитарной революции в этой стране, ее причинах и возможных перспективах.

«Идеи простые, как мычание коровы»

Десятого июля 1994 года первым президентом Республики Беларусь был избран Александр Лукашенко. К этому моменту он около четырех лет был членом Верховного Совета республики, сохраняя (возможно, на случай неблагоприятных поворотов политической карьеры) должность директора совхоза «Горобец». Как и многие другие деятели постсоветского периода, Лукашенко начал карьеру в рядах КПСС, некоторое время состоял в межеумочной фракции «Коммунисты Белоруссии за демократию», после краха СССР покинул компартию и просто выступал против всего плохого за все хорошее. В первой половине 1990-х гг. для Лукашенко плохое означало беспорядок и коррупцию, а хорошее — порядок и возвращение к советской модели с той лишь разницей, что в качестве руководящей и направляющей силы выступала не партия большевиков, а он сам.

Первый беларуский (считаю такое написание правильным. — Г. Г.) президент был достаточно популярен в массах. Писатель Василь Быков объяснял это так: «Белорусский народ в своей массе в конце XX века был озабочен не столько проблемой возрождения, сколько проблемой выживания. Хоть как-нибудь, пусть с большевистским рылом, только бы не превратиться в мертвеца, что, в общем, было реально. По сути, шел процесс умирания (во всех смыслах), и важно было сохраниться, удержаться на краю гибели, а не думать про былое величие времен ВКЛ (Великого княжества Литовского. — Г. Г.). Народ это осознал инстинктивно и поэтому на первых президентских выборах в массе своей не пошел за Позняком и БНФ с их виртуальным национал-демократизмом <…>. Народ пошел за жестким, напористым, прагматичным директором совхоза, идеи которого были просты, как мычание коровы, и вполне понятны. Без внимания к национальным принципам он бросился к России в первую очередь, чтобы получить для себя поддержку, а также хлеб, бензин, газ, без которых невозможно было не только „возрождаться“, но и пережить зиму. Конечно, умнейшие понимали, что он отбирал у Беларуси суверенитет, будущее и лишал демократии. Но какая польза от демократии, если плачут голодные дети?»¹

К моменту распада Советского Союза партийная и хозяйственная верхушка Белоруссии не была готова ни к рыночным реформам, ни к демократическим трансформациям, ни даже к независимости. Они просто не понимали, что нужно делать. Итог — гиперинфляция, разгул преступности, экономическая разруха, коррупция, падение жизненного уровня и бюрократическая импотенция тогдашней правящей элиты. Простая, как мычание коровы, идея Лукашенко состояла в том, чтобы реализовать в Беларуси «китайскую модель», разумеется, так, как ее понимали тогда в Москве и Минске. Была фактически остановлена приватизация, введен директивный контроль за ценами, манипуляции с валютными курсами позволяли поддерживать государственные экспортные предприятия. Шаг за шагом формировался авторитарный персоналистский режим со всеми присущими ему проявлениями: цензурой, подавлением оппозиции, убийствами политических соперников и фальсификацией результатов выборов. Ни одни президентские и парламентские выборы после 1994 года не были признаны демократическими странами справедливыми и честными. Символом возвращения к советским порядкам стала замена бело-красно-белого государственного флага на красно-зеленый, воспроизводящий флаг БССР.

К началу 2000-х гг. в Беларуси установился относительный порядок: уровень преступности заметно снизился, была восстановлена элементарная бюрократическая дисциплина, возрождены крупные государственные предприятия, ставшие основой экономики, фактически привязанной к российской. В итоге в первом десятилетии XXI века удалось прекратить экономический спад и, как и в России, выйти на высокие темпы роста.

После 2010 года этот процесс и в России, и в Беларуси резко замедлился. Выбранные экономические модели, представляющие различные варианты государственного капитализма, как и ожидалось, оказались обречены на стагнацию. Это принципиально отличалось от положения дел в соседних с Беларусью Литве и Польше, где в результате «шоковой терапии», хотя и болезненной, возникла эффективная рыночная экономика. В этих странах, в отличие от России не имеющих собственных источников углеводородов, экономический рост в 2010—2019 гг. продолжился теми же темпами, что и в предыдущее десятилетие, или даже несколько ускорился.

ВВП на душу населения, 1995—2019 годы

(в тысячах US $, постоянных ценах 2017 г. и в пересчете по ППС) ²

Экономические проблемы Беларуси в последние годы вызваны не только неэффективностью экономической модели как таковой, но и давлением со стороны России. Вскоре после прихода к власти в России Владимира Путина российско-беларуские отношения стали основываться на своеобразном консенсусе. Минск публично и велеречиво декларировал свою приверженность союзному государству и военному альянсу с Россией, членству в ОДКБ и других интеграционных постсоветских формированиях под кремлевской эгидой, но при этом сохранял фактический суверенитет, в том числе и в военной области. В свою очередь, Москва субсидировала беларускую экономику, главным образом поставляя нефть и газ по более низким, чем мировые, ценам. Российские официальные лица утверждают, что за 10—12 лет эти субсидии в общей сумме составили около 100 миллиардов долларов, что представляется явно завышенной величиной. Ближе к реальности оценки в пять-шесть миллиардов долларов ежегодно. Это примерно эквивалентно 10—12 % беларуского ВВП.

Начиная с 2017 года Кремль стал добиваться интеграции Беларуси в Россию, по сути — ее аншлюса, a в качестве главного средства давления на Минск выбрал вопрос о ценах на углеводороды. В 2018—2019 гг. много и вполне обоснованно писали о том, что таким образом Путин стремился создать новое государство, изменить конституцию и обеспечить себе пожизненное пребывание у власти. Эта идея вызвала жесткое сопротивление Лукашенко, который ясно понимал, что в объединенном государстве ему в лучшем случае достанется какой-нибудь второстепенный пост, не дающий доступа к реальным рычагам власти — еще Гай Юлий Цезарь говорил: «Лучше быть первым у галлов, чем вторым в Риме». Нельзя также исключать, что, зная московские нравы, Лукашенко опасался намазанной «Новичком» ручки двери, пирожного с полонием или чего-нибудь в этом роде: «нет человека, нет проблемы». Говорил Сталин нечто подобное или нет, неизвестно, но популярность в России этой фразы отражает специфику политического мышления и советской, и постсоветской элиты.

Негативное отношение правящей в Беларуси верхушки к перспективе аншлюса подкреплялось массовыми настроениями. По оценкам независимых беларуских социологов, доля сторонников вхождения Беларуси в состав России на протяжении последних лет составляла от 3 до 10 %, в декабре 2019 года она была менее 3,7 % опрошенных. При этом, по данным общенационального репрезентативного опроса, в 2019 году доля сторонников союза с Россией снизилась с 60 % до 40 %, тогда как проевропейские симпатии выросли с 24 % до 32 %³.

Позиция Лукашенко, основной части беларуского истеблишмента и народа сорвала путинские планы перехода к пожизненному правлению путем поглощения Беларуси уже в 2020 году. В середине декабря 2019 года Путин срочно ввел в действие плохо подготовленный «план Б» — внесение поправок в Конституцию. Отношения между Москвой и Минском осложнились до предела. Однако в августе 2020 года Кремль, похоже, взял реванш.

Революция начинается

В начале 2020 года ничто в Беларуси, на первый взгляд, не предвещало драматических летних событий. Лукашенко был относительно спокоен: в 2018 и 2019 гг. в стране необычайно выросли реальные располагаемые доходы населения — почти на 8 и 6 % соответственно. Это, казалось ему, должно обеспечить надежное большинство на выборах, которое можно было подкрепить давно апробированными методами подсчета голосов. Однако события весной и летом 2020 года развивались совсем не так, как это виделось обитателям правительственных зданий в столице республики, да и, вероятно, в Москве.

Причины этого во многом связаны с изменениями в экономике и социально-политической ситуации в стране. Созданная Лукашенко экономическая модель погружалась в кризис. Огромный неповоротливый госсектор, производящий около 70 % ВВП, приносит убытки, по расчетам МВФ, от 2 до 3 % ВВП в год. Правительство покрывало их, усиливая налоговое давление на неплохо работающий частный сектор, в котором быстро росли занятость (сегодня она достигла около 45 % рабочей силы) и производительность труда. Много написано об успехах беларуского IT-сектора, в котором занято около 60 тыс. человек, его доля в ВВП — 6,5 % (в России — около 5 %). Беларускими IT-продуктами, например, являются игра World of Tanks, Viber, Maps.me и многие другие.

В итоге так называемый «ядерный электорат» Лукашенко — рабочие крупных промышленных предприятий, бюджетники и сельский пролетариат — стал сокращаться и терять определяющую роль в формировании политических настроений в стране. Все громче звучали требования реальных рыночных реформ, к которым власть готова не была. В социальных слоях, связанных с частным сектором и современной экономикой, накапливались недовольство и раздражение. Наконец, чудовищная по нелепости реакция Лукашенко на эпидемию Covid-19 — надо больше гулять на свежем воздухе, копать картошку и пить водку — ничего, кроме массового возмущения, вызвать не могла. Благодаря географическому положению и регулярным поездкам в Польшу и Литву «средний беларус» намного лучше «среднего россиянина» представляет себе, что на деле происходит за пределами государственных границ и насколько опасным является Covid-19.

БЧБ революция прошла к началу сентября 2020 года через несколько этапов. Первый можно назвать «предвыборным». С конца апреля (возможно, с начала мая) и вплоть до самого голосования 9 августа беларуское общество надеялось сменить режим путем победы на выборах. Оппозиционные настроения, называемые «усталостью от Лукашенко», в это время превратились в факторы, определяющие массовое политическое поведение. Социологи по привычке говорили, что недовольство характерно для образованного городского населения, особенно для молодых возрастных групп. Однако итоги голосования 9 августа (в той мере, в какой о них можно судить по имеющейся информации) показывают, что оно охватило весьма широкие слои населения. Если за Тихановскую действительно проголосовало около 80 % избирателей, что очень похоже на правду, то против Лукашенко в начале августа 2020 года выступает не только городской средний класс, но также значительная часть промышленного и сельскохозяйственного пролетариата и государственных служащих.

Последовательность событий хорошо известна. Одним из лидеров протестов против режима в апреле — мае 2020 года стал популярный журналист и блогер Сергей Тихановский. Во второй половине мая он присвоил Лукашенко прозвище «таракан» и установил на крыше своей машины огромный тапок, которым намеревался этого таракана прихлопнуть. В какой мере Лукашенко осознавал весной масштабы собственной непопулярности, неизвестно. Но он решил не рисковать и принял меры. В конце мая Тихановскому было отказано в регистрации в качестве кандидата в президенты, затем он был арестован. Сначала его обвинили в административном правонарушении, затем в насилии в отношении сотрудника милиции. Кандидатом в президенты была выдвинута его жена Светлана Тихановская. В июне был арестован еще один потенциальный кандидат в президенты, руководитель Белгазпромбанка Виктор Бабарико. В июле было отказано в регистрации Валерию Цепкало, в прошлом одному из самых близких к Лукашенко людей, перешедшему незадолго до выборов в оппозицию. Цепкало уехал Москву, его жена и руководитель предвыборного штаба Вероника Цепкало, а также руководитель выборного штаба Бабарико, профессиональный музыкант Мария Колесникова, объединили усилия со штабом Тихановской. Последняя стала единственным кандидатом, реально противостоящим Лукашенко. Несколько других допущенных к выборам кандидатов: депутат парламента Анна Конопацкая; руководитель общественного движения «Говори правду» Андрей Дмитриев и лидер партии «Грамада» Сергей Черечень были заведомо обречены на поражение, что и произошло.

Три женщины, бросившие вызов тираническому режиму — Тихановская, Цепкало и Колесникова — оказались чрезвычайно популярны. Митинги в их поддержку собирали десятки тысяч человек. Люди выстаивали многочасовые очереди, чтобы поставить подпись за выдвижение Тихановской в кандидаты в президенты. Свою роль сыграла ее простая и понятная программа — освобождение политических заключенных и проведение новых, справедливых и честных выборов. Именно такие лозунги могли объединить и объединили людей различных политических взглядов.

Многие эксперты говорят, что Лукашенко в это время пребывал в «иной реальности»: не мог поверить, что не имеющая никакого политического опыта и никому до мая 2020 года неизвестная домохозяйка, которой самой судьбой предназначено жарить котлеты, может за две-три недели превратиться в политического деятеля общенационального масштаба. Скорее, он все же не исключал, что потеря власти вполне реальна, и отдал приказ о тотальной фальсификации итогов голосования, понимая, что, покинув президентский дворец, он должен будет либо срочно уехать из страны, либо переселиться в тюремную камеру — например, по обвинению в убийстве политических противников.

Официально объявленные итоги выборов известны: 80 % голосов за Лукашенко, чуть более 10 % за Тихановскую, три остальных кандидата получили от 1 до 1,5 %. Против всех проголосовало около 5 % избирателей. Эти результаты кардинально расходятся с данными независимых экзитполов на зарубежных участках для голосования и опросов общественного мнения. И первые, и вторые свидетельствовали, что именно Тихановская получила от 60 % до 80 % голосов, тогда как Лукашенко в лучшем случае набрал 10—15 %. Кроме того, на многих избирательных участках в день голосования были вывешены протоколы, показывавшие, что Тихановская набрала в несколько раз больше голосов, чем Лукашенко. Более 80 % пользователей независимой онлайн-платформы, посылавших фотографии своих бюллетеней верификации результатов голосования, также поддержали Тихановскую. 14 августа она заявила, что, согласно копиям протоколов, «там, где комиссии посчитали голоса честно», ее поддержка составила от 60 % до 70 %. Но наиболее весомым свидетельством победы Тихановской являются массовые протесты: люди, естественно, не знают точных цифр, но прекрасно знают, как голосовали они сами, их родственники, друзья и знакомые, а потому выходят на улицы и площади беларуских городов, протестуя против фальсифицированных итогов президентских выборов и требуя проведения новых.

Первый этап бело-красно-белой революции завершился в день выборов. Главным содержанием второго, который продлился всего несколько дней, стала борьба за отмену их явно фальсифицированных результатов. На улицы Минска и других городов вышли тысячи протестующих, требовавших честного подсчета голосов. Ответом власти стали чудовищные репрессии. Как минимум семь тысяч человек попали в полицейские застенки, были избиты, подвергнуты пыткам, унижены, некоторые изнасилованы. Несколько человек погибло, десятки пропали без вести — скорее всего, были убиты или умерли от пыток. Тихановскую вынудили уехать из страны.

О том, что происходило в Минске в первые дни после выборов, можно судить по статье российского журналиста Никиты Телиженко, схваченного беларускими карателями.

«В наш автозак влетели несколько силовиков, нам загнули руки за спину так, что идти было практически невозможно. Парня передо мной специально головой о дверной косяк входа в РУВД ударили. Он закричал от боли. В ответ на это его начали бить по голове и орать: „Заткнись, сука!“» В здании РУВД «люди лежали прямо на полу живым ковром, и нам пришлось идти прямо по ним. <…> Понимаю, что лечь некуда, кругом в лужах крови лежат люди. <…> Вокруг шли жесточайшие избиения: отовсюду были слышны удары, крики, вопли. Мне показалось, что у некоторых задержанных были сломаны — у кого руки, у кого ноги, у кого позвоночник, потому что при малейшем движении они орали от боли. <…> Около двух часов ночи в РУВД привели новых задержанных. И вот тут началась лютая жесть. Милиционеры заставляли задержанных молиться, читать „Отче наш…“, кто отказывался, избивали всеми подручными средствами. Сидя в актовом зале, мы слышали, как избивают людей на этажах под нами и над нами. Ощущение было такое, что людей практически втаптывали в бетон. <…> С каждым часом, с каждой новой партией задержанных, доставленных в РУВД, силовики бесились и зверели еще больше. Милиционеров искренне удивляла активность протестующих. Я слышал, как они разговаривали между собой по рации, что для подавления митингов задействованы резервные отряды. Они были в бешенстве, что люди не уходят с улиц несмотря на то, что их бьют и бьют жестоко, люди их не боятся, они строят баррикады и оказывают сопротивление»⁴.

С некоторой долей условности можно считать, что третий, нынешний этап революции начался 14—16 августа. Результат репрессий оказался прямо противоположным тому, на который рассчитывали власти. К городскому среднему классу постепенно стали присоединяться промышленные рабочие, возмущенные избиениями протестующих и наглостью власти. Главное требование оппозиции — отставка Лукашенко. Появилось забастовочное движение, на предприятиях возникли стачкомы. Был создан Координационный совет оппозиции, соответственно, стихийные протесты могут стать более или менее организованными. Появился политический субъект, способный вести переговоры и с властью, и с иностранными партнерами. И главное, 16 августа в беларуских городах прошли невиданные по масштабу демонстрации с требованиями об отставке Лукашенко. По различным оценкам, в Минске в них участвовали от 200 тысяч до полумиллиона человек, при том что население города насчитывает два миллиона. Примерно такими же по размаху были антилукашенковские демонстрации через неделю, 23 августа. Попытки организовать выступления оканчиваются неудачей. Ясно обозначилась конфигурация политического противостояния: с одной стороны, категорически отказывающийся отдать власть диктатор, опирающийся только на отряды спецназа, госбезопасность и часть армейского командования; с другой — масса населения, сознательно придерживающаяся ненасильственных методов борьбы. Их лозунг — «Верым, можам, пераможам!»⁵ Однако и с юридической, и с политической стороны ситуация выглядит тупиковой.

Ясно, что итоги голосования 9 августа фальсифицированы и Лукашенко выборы проиграл. Но юридически убедительных свидетельств того, какими именно они являются, нет. Есть только неподтвержденная, но весьма правдоподобная информация о том, что бюллетени для голосования уничтожены, а потому сказать, с каким конкретно результатом победила Тихановская, невозможно. Соответственно, западные политики и российские пропагандисты из тех, что поумнее, говорят: да, выборы, скорее всего, фальсифицированы, мы не признаем их результаты. Однако до тех пор, пока не будут проведены новые честные выборы под международным контролем, Лукашенко является легитимным президентом, а юридический статус Тихановской, по сути дела, непонятен. Принципиальный недостаток этой позиции в том, что Лукашенко категорически отказывается провести новые выборы, а без его согласия или без его отставки их реальное проведение просто невозможно.

Политическое противостояние в Беларуси также выглядит трудно разрешимым. «Очевидно, что тактика эскалации насилия (со стороны Лукашенко. — Г. Г.) ни к чему не привела. Прошедших два крупных митинга в Минске показали диспозицию сторон. Улицу выиграла условная оппозиция, но остался вопрос: что это будет означать. Объективно ситуация в стране заведена в тупик. Мало того, что мы имеем правовой дефолт, так еще у двух сторон достаточно непримиримые позиции», — справедливо заметил беларуский эксперт Степан Чалый⁶. В свете этого различные варианты компромиссного разрешения конфликта выглядят не слишком реальными. Все они предполагают уход Лукашенко от власти при гарантиях личной безопасности, принятие новой Конституции с гораздо более скромной ролью президента и формирование новой власти. Однако для Лукашенко никакие гарантии не могут быть надежными: уйдя с поста, он окажется бесправным пленником новой власти или тех, кто предоставит ему убежище, и в любую минуту может быть выдан правосудию, если такой вариант будет сочтен целесообразным. При этом его возможности контролировать положение в стране весьма ограничены. «Факт остается фактом: система в своем прежнем виде теряет управляемость, а на то, чтобы долго руководить ей в режиме оккупационной администрации, просто нет денег», — заметил беларуский аналитик Артем Шрайбман⁷.

Из такой ситуации, как свидетельствует исторический опыт, может быть два выхода. Первый — вынужденный уход обанкротившегося диктатора от власти в результате перехода на сторону оппозиции силовой верхушки, стремящейся сохранить свои привилегированные позиции («вариант Чаушеску») или подчинившейся внешнему давлению. Второй — попытка диктатора или пришедшей ему на смену военно-полицейской хунты силой подавить оппозицию, выливающаяся в массовые репрессии, вызывающие вооруженное сопротивление народа — в виде городской герильи или даже полноценной гражданской войны.

Внешний фактор

Перспективы БЧБ революции зависят, хотя и не критическим образом, от позиции Европейского Союза с одной стороны, и России с другой. Первая вызывает у противников Лукашенко понятное разочарование. Недавно состоявшийся «видеосаммит» ЕС заявил, что «выборы 9 августа не были ни свободными, ни справедливыми, поэтому мы не признаем их результаты»; выразил «солидарность с народом Беларуси в его стремлении реализовать свои основные демократические права»; осудил «непропорциональное и неприемлемое насилие со стороны государственных властей против мирных демонстрантов»; обещал вскоре ввести «санкции против значительного числа лиц, ответственных за насилие, репрессии и фальсификацию результатов выборов», и призвал «белорусские власти найти выход из кризиса через прекращение насилия, деэскалацию и инклюзивный национальный диалог. Только мирный и демократический процесс, который держится на независимых и свободных средствах массовой информации и сильном гражданском обществе, может обеспечить устойчивые решения»⁸. При этом лидеры ЕС не признали Тихановскую избранным президентом Беларуси; не потребовали ухода Лукашенко; не призвали к проведению новых президентских выборов и не предложили себя в роли медиатора в ходе гипотетических переговоров между противоборствующими сторонами. Термин «инклюзивный национальный диалог» в лучшем случае обозначает метод, но не конечную цель процесса урегулирования.

Такая, мягко говоря, сдержанная позиция ЕС может объясняться двумя факторами. Первый достаточно очевиден — это нежелание превратить Беларусь в зону противоборства с Россией. Второй — опасение Берлина и Парижа относительно того, что такое противоборство может ускорить формирование потенциальной оси: государства Балтии — Польша — Украина — Румыния под теоретически возможным патронажем Великобритании. Последняя, выйдя из ЕС, активно ищет союзников для укрепления своих позиций в Европе, возможно, даже превращения в альтернативный Брюсселю центр влияния на континенте.

Другой внешний фактор — Россия, точнее, линия Кремля на поглощение Беларуси, которое было и остается его стратегической целью. Этот курс порожден не только историческими фантазиями Путина о «триедином русском народе», состоящем из русских, украинцев и беларусов, и геополитическими мечтаниями о возрождении империи. Дело прежде всего в том, что Беларусь занимает исключительно важное стратегическое положение в зоне потенциального военного столкновения России с НАТО и вполне реальной российской агрессии против Украины. Если аншлюс Беларуси произойдет, российские войска выйдут на южный фланг Сувалкского коридора, разместятся вдоль всей северной границы Украины, восточной границы Польши и так далее. Даже простой взгляд на географическую карту позволяет понять все последствия такого развития событий.

Неслучайно, поздравляя 10 августа Лукашенко с победой, Путин ясно обозначил свои амбиции. В его телеграмме сказано: «Рассчитываю, что Ваша государственная деятельность будет способствовать дальнейшему развитию взаимовыгодных российско-белорусских отношений во всех областях, углублению сотрудничества в рамках Союзного государства, наращиванию интеграционных процессов по линии Евразийского экономического союза и СНГ, а также военно-политических связей в Организации Договора о коллективной безопасности. Это, несомненно, отвечает коренным интересам братских народов России и Беларуси». Насчет «коренных интересов» Путин, разумеется, соврал, но все остальное в комментариях не нуждается. Кремль рассчитывает на углубление «военно-политических связей», имея в виду, как минимум, развертывание в Беларуси нескольких ударных мотострелковых и танковых бригад.

Поддерживая Лукашенко, Путин совершил очередную ошибку. Теперь в глазах беларуского населения, в массе своей проголосовавшего против диктатора, Путин ассоциировал себя с надоевшим архаичным режимом, силой стремящимся удержать власть. Симпатий к Путину у беларусов это не прибавляет, скорее, наоборот. Это напоминает события 1968 года в Чехословакии. До советского вторжения чехи и словаки, в отличие от поляков, венгров и восточных немцев, воспринимали СССР без особой неприязни, даже с некоторой симпатией. В августе 1968 года эта симпатия сменилась глубокой ненавистью.

При этом у Путина имелась более разумная стратегия: заставить Лукашенко признать реальные итоги голосования, поддержать предложение о честных выборах, провести к власти промосковскую часть антилукашенковской оппозиции и затем шаг за шагом осуществить аншлюс. Такие возможности у него были и остаются. В этом случае он предстал бы в глазах общественного мнения и Беларуси, и Запада защитником демократии. Но инстинкты взяли свое. Впрочем, такой вариант пока никоим образом не исключен.

Первый сценарий, рассматриваемый в Кремле, считает российский политолог Андрей Пионтковский, — поддерживать Лукашенко, который «загнан в угол и соглашается теперь на любые путинские условия „глубинной интеграции“». Но гораздо более изящным представляется второй сценарий: если невозможно революцию подавить, то следует возглавить ее. «Для этого надо отмежеваться от Лукашенко и пойти на новые выборы». У Москвы уже есть кандидаты на пост Президента Беларуси. «Такие „вожди революции“ примут участие в выборах, и кого-то из них вполне можно привести к власти», надеясь, что они «осуществят давнюю мечту российской имперской элиты — аншлюс Беларуси»⁹. Однако в конечном итоге будущее Беларуси в руках не Путина и не ЕС, а ее народа.