Уже не первый год 27 марта, в день рождения Аркадия Тимофеевича Аверченко, на его могиле на Ольшанском кладбище встречаются члены общественной организации «Русская традиция», юные артисты театра «Красный сарафан» и другие почитатели таланта «короля смеха».

В журнале «Славяноведение» № 4/2015 была опубликована рецензия на книгу Александра и Дины Муратовых «Судьбы чехов в России, ХХ век. Путь от Киева до Владивостока», изданную «Русской традицией» в 2012 году. Мы приводим статью доктора исторических наук, профессора МГИМО Е. П. Серапионовой в сокращении. Книга Муратовых посвящена памяти предков-чехов, живших в России. Книга выполнена в виде очерков, часть которых в сокращенном виде уже публиковалась на страницах «Русского слова».

Наша постоянная читательница Ольга Сергеевна Вольфова (урожд. Мартынова) указала на ошибку в публикации «Адреса Набоковых» (РС № 1/2016) — неправильную подпись к одной из семейных фотографий, предоставленных Владимиром Петкевичем. Поскольку речь шла о людях хорошо ей знакомых, интересно было узнать и некоторые детали из жизни русской эмиграции.

Первый президент независимого Чехословацкого государства Томаш Гарриг Масарик — фигура мощная, легендарная, противоречивая. За долгую жизнь ему довелось испытать неприятие и глумление, победный взлет и почти граничащее с культом обожание народа, а после смерти — и осуждение, и незаслуженное забвение. И, как и положено верной спутнице жизни, в горе и в радости, в годы борьбы и в период триумфа его поддерживала и вдохновляла обожаемая жена Шарлотта. А после ее ухода из жизни эстафету от матери приняла любимая старшая дочь и соратница отца Алиса, остававшаяся его опорой до последнего часа.

ПЕРЕЛЕТНАЯ ПТИЦА  ПОЛГОДА НА КАМЕ  В октябре 1917 года ход русской истории круто изменил свое направление. Перед десятками тысяч людей в России сразу после революции или несколькими годами позднее остро встал вопрос об отъезде, а иногда и бегстве из страны. «Были моменты, когда казалось, что сходишь с ума, — писал о днях октябрьского переворота архивист Г. А. Князев. — Нельзя представить себе того, что происходило в эти дни. Сухая хроника событий уже одна заставит содрогаться от ужаса. Будь проклята революция, как проклята война. <…> И что случилось с народом русским? Он словно угорелый. Кровь и злодейство кругом»¹. Профессор Петроградского университета А. С. Догель², у которого когда-то учился К. Н. Давыдов, писал через год советской власти, в октябре 1918 года, своему ученику А. А. Заварзину в Пермь: «Что касается нашего здешнего бытия, то говорить об этом не приходится.

В конце минувшего года издательство «Русская традиция» выпустило две книги русских пражан о временах катастрофы, постигшей около ста лет назад Россию: «Воспоминания» бывшего депутата Учредительного собрания Семена Николаева и «Омский дневник (1917—1920)» Татьяны Машинской. Поскольку мне выпала честь стать редактором первой из этих книг, о ней и пойдет речь. Многие мысли автора и его соратников удивительным образом перекликаются с сегодняшним днем.

Памятник Томасу Вудро Вильсону и его трагикомическая история. С 1918 года по 1941 год Главный вокзал Праги носил имя Томаса Вудро Вильсона (Wilsonovo nádraží). Памятник 28-му президенту США Т. В. Вильсону (1856—1924) стоял перед Главным вокзалом 13 лет, с 1928-го до конца 1941 года. Деньги на его установку собирали в 20-х годах прошлого века чехи и словаки, осевшие в Соединенных Штатах Америки. Получив необходимую сумму, чехословацкие патриоты заказали модель статуи у скульптора чешского происхождения, жившего с конца XIX века в Америке.

ЗАПРЕЩЕННАЯ КНИГА  Она досталась мне на одну ночь. В причудливом самиздатовском формате. Не машинопись или ксерокопия, а пачка черно-белых снимков в грубом конверте. На следующий день книгу надо было вернуть. И я проглотил ее залпом, как полагалось в начале 80-х читателю подпольной крамолы, беспощадно дымя до утра. Тогда любая книга, пришедшая не с советской полки, а из катакомб самиздата, била по нервам, открывала глаза. Так было и сейчас. На первой фотографии — обложке — был изображен матрос. В его руках знамя. На заднем плане — крепостное орудие и силуэт собора — скорее всего, кронштадтского Андреевского, где некогда служил св. Иоанн. А сверху слова: «Правда о Кронштадте». Полное название «Очерк героической борьбы кронштадтцев против диктатуры коммунистической партии, с картой Кронштадта, его фортов и Финского залива».

На рубеже XIX и XX веков, когда в России шла стремительная переоценка ценностей, русская литература обогатилась целой обоймой первоклассных прозаиков, в числе которых А. П. Чехов, И. А. Бунин, И. А. Куприн, В. Г. Короленко. К этой группе вплотную примыкал Алексей Максимович Пешков, избравший себе псевдоним Максим Горький. Особым литературным даром он никогда не выделялся, но всегда был оригинален по жизненному материалу, с которым предпочитал работать, и по персонажам для своих художественных образов, которых находило его литературное чутье. Читающая публика с неподдельным восторгом, как с новым блюдом в ресторане, стала знакомиться с жизнью бродяг и босяков в интерпретации одного из бродяг.

Эту почти детективную историю невозможно было бы выдумать — так много сплелось в ней имен, знаковых не только для Одессы, но и, не побоюсь высокопарных слов, для всей мировой культуры. Я услышал ее начало от двух известных в нашем городе людей — лучшего краеведа и лучшего искусствоведа. Почему сразу от двух? Все очень просто. На одном из вечерних застолий они, как обычно, разговаривали о знаменитых одесситах и одесских тайнах. Любопытство взяло верх — я подсел к ним и, услышав несколько интригующих фраз, слово за словом вытянул из них эту историю. Она звучала настолько фантастично, что сначала я даже не поверил в ее правдивость.

Десятого марта в Национальной библиотеке состоялась презентация книги Семена Николаевича Николаева «Воспоминания», выпущенной издательством «Русская традиция». Все — и небольшой тираж, и судьба автора, и презентация в центре Европы в эпоху нового российского кризиса — делает эту книгу поистине уникальной. Увы, хотя она и является исторической сенсацией, на ее массовую популярность издатель рассчитывать не может: тема антимонархических партий, Гражданской войны и послевоенного ГУЛАГа начала свою настоящую жизнь только после ельцинского указа «О реабилитации жертв репрессий» (1993), но в сегодняшней мрачной российской реальности любой анализ этих событий, любые детали, воспоминания, пафос борьбы — разрушают мифы Кремля, а послушный народ простодушно кивает, что да, дескать, устал от «чернухи».

В самом конце 2015 года в издательстве «Русская традиция» вышла книга «Омский дневник 1917—1920». Основой для нее послужили подлинники дневников Татьяны Машинской, хранящиеся в архиве ее дочери Елены Недзведской (в девичестве Тумановой). Отдельными главами они публиковались в №7/2014 — №3/2015 журнала «Русское слово». Однако книга «Омский дневник 1917—1920» — это не просто собранные под одной обложкой страницы журнала: текст дополнен историческими, биографическими и культурологическими комментариями. Наверное, именно они в сочетании (или в контрасте?) с трогательным и немного наивным девичьим дневником делают эту книгу по-своему уникальной.

Аннексия Крыма и «гибридная война» в Донбассе были одобрены подавляющим большинством населения России во многом потому, что российское массовое сознание отравлено многочисленными историческими мифами. Одни из них, например, описывающие Украинскую повстанческую армию, Организацию украинских националистов и ее лидера Степана Бандеру как кровожадных пособников нацистской Германии, сравнительно недавнего происхождения. Другие зародились в конце XVII века, когда началось поглощение части нынешних украинских земель Московским царством.

ПОЭТ И РОМАНТИК ПРИРОДЫ   Герой этого очерка — широко известный в начале XX века ученый-зоолог, путешественник-натуралист, личность колоритная, разнообразно одаренная, наделенная феноменальным даром слова, русский эмигрант, член-корреспондент Французской Академии наук, окончивший свои дни в Со, под Парижем, 21 июня 1960 года. Теперь, спустя 55 лет после смерти Константина Николаевича, уже нет очевидцев, которые могли бы рассказать о нем. К счастью ряд воспоминаний современников сохранился в обширном архиве ученого¹.

Однажды столкнувшись с историей чьей-то жизни, настолько ею проникаешься, что она еще долго-долго тебя не отпускает. Так произошло и со мною — в 2014 году я написала статью о российском периоде жизни Софьи Владимировны Паниной «Графиня Софья Панина: жизнь, наполненная надеждами» (Русское слово 2014/5). Мне стало очевидным, что в литературе имеются лишь разрозненные воспоминания современников о ней. Доклады о тех или иных событиях, связанных с деятельностью С. В. Паниной, отдельные факты ее биографии освещались в сообщениях научных сотрудников на конференциях, симпозиумах, в частности, интерес к ее биографии проявила американский исследователь Адель Линденмаер.

Город Прага располагается в котловине реки Влтавы, приблизительно в 15 километрах от геометрического центра Чехии. Благодаря своему географическому положению, это место с давних веков стало перекрестком торговых путей с запада на восток и с юга на север. По этим дорогам сперва продвигались группы путников, позже всадники и колонны телег, нагруженных товаром. Развитие техники и транспортных средств привели в XVIII и XIX веках к коренному изменению традиционного образа жизни. Быстро, как можно быстрее жить, перевозить товары и путешествовать — это была мечта, которую помогло осуществить изобретение паровых машин — паровозов и пароходов.

«Правительственный вестник» от 10 апреля 1903 года сообщил в короткой заметке под рубрикой «Внутренние известия»: «6-го и 7-го апреля в Кишиневе еврейское население подверглось нападению толпы рабочих…». Жертвами толпы рабочих стали 42 человека и еще 1500 получили увечья. Писатель В. Г. Короленко написал очерк «Дом №13», где рассказал, как все происходило. Рассказ получился сухой, почти лишенный эмоций, но мастер слова четко указал на реального организатора побоища в образе «городового, бляха №148», спокойно наблюдавшего, как убивают жильцов дома №13. Очерк Короленко, ввиду его разоблачительной силы, в России печатать отказались, и он появился только в европейских газетах.

«Эрзерум после пятидневного беспримерного штурма взят». 100 лет назад блестящей победой войск Кавказской армии генерала Юденича началась кампания 1916 года  

ВДАЛИ ОТ ГЛАВНЫХ ТЕАТРОВ

Союзникам по Антанте 1915 год стоил большой крови. Восточный фронт откатился на сотни верст от Польши и Галиции.

Жизнь этой светловолосой, тихой, пожалуй, даже пастельной женщины не была легкой; она выполняла работу большую, но скрытую от наших глаз, а потому еще более бесценную.

Карел Чапек

Быть женой государственного лидера новейшей истории... Что это? Работа или призвание, служение или привилегия, активная деятельность или умение оставаться в тени?

В 2016 году мы будем вспоминать выдающихся деятелей русской колонии в межвоенной Чехословакии. Объединяющей точкой стал год их рождения: все они родились в 1866 году, 150 лет тому назад. Первую статью мы решили посвятить выдающейся русской женщине Аделаиде Владимировне Жекулиной.  Аделаиду Владимировну Жекулину знали в Праге все русские. Это была пожилая женщина (когда она приехала в Прагу, ей было 56 лет, а когда покидала город и страну — 83 года). Она была среднего роста, довольно полная, любила смеяться и обладала огромным шармом, умела разговаривать с людьми, убеждать их и склонять к своей точке зрения, с удовольствием общалась с маленькими детьми и молодежью.