ВРЕЗКА
Йиржи Драгош (1949, Чешский Тешин)
Окончил факультет физической химии пражской Высшей школы химической технологии (1972), работал в Институте химических процессов АН ЧР. Отказался вступать в Коммунистическую партию Чехословакии (KSČ) и сотрудничать с органами госбезопасности. До 1989 года оставался рядовым научным сотрудником.
После Бархатной революции стал директором института, в 2005 году вице-президентом, а в 2009-м — президентом Академии наук ЧР. Автор более 60 научных публикаций и обладатель 14 патентов.
В августе 2015 года в ответ на усиление антиэмигрантских и антимусульманских настроений в чешском обществе подписал петицию «Ученые против страха и равнодушия».
28 марта 2017 года заявил о своем решении баллотироваться на пост президента Чешской Республики. О готовности поддержать его кандидатуру сообщили STAN и TOP 09, а также многие представители других партий и движений, однако Йиржи Драгош собирается выдвигаться как независимый кандидат. По его убеждению, президент должен быть аполитичным, не связанным ни с какими партиями. Однако при этом заявляет, что не утвердил бы состав правительства, если бы в нем были коммунисты.
Каким должен быть президент
Я убежден, что нашей стране нужен президент, который будет объединять людей и не станет их намеренно разделять в зависимости от того, согласны они с его мнением или нет. Президент должен не пугать людей, а напротив, побуждать их. Я уверен, что мы способны многое сделать, продвинуться в центр образованной, креативной, инновационной Европы. Нашей стране нужен президент, способный достойно представлять Чешскую Республику за границей и на внутренней политической сцене и не ставящий под сомнение прочное закрепление Чехии в европейском пространстве. Не могу представить себе никаких геополитических причин для другой ориентации, например, на восток — мы это уже проходили.
Не завербовали
Органы госбезопасности выходили со мной на контакт, но я отказался от сотрудничества. Думаю, таких, как я, в то время было много, возможно, с кем-то им повезло больше, со мной у них не получилось.
Это классическая история. Жена была в положении, мы ждали первую дочь. Я получил повестку: прийти в окружное отделение SNB (Sbor národní bezpečnosti) и принести с собой водительские права — якобы их надо обменять. Когда я на входе показал повестку и права, вахтер очень удивился: «Здесь ничего подобного не делают, вы не по адресу». Тут на лестнице появился атлетически сложенный товарищ и сказал: «Этот товарищ инженер ко мне». Имя его я уже забыл, да и не знаю, было ли оно настоящим. Он отвел меня наверх и начал объяснять, что я молодой перспективный научный сотрудник, естественно, я буду ездить на конференции, в которых будут принимать участие коллеги с Запада, и было бы хорошо, если бы я иногда сообщал соответствующим органам, как проходила конференция, о чем там говорилось, какие у меня сложились впечатления. Я, естественно, пытался выкрутиться, говорил, что не вижу в этом смысла и т. д. И когда товарищ понял, что меня не убедить, он попросил, чтобы я подписал заявление о неразглашении этого разговора. Зная об их методах, я поставил подпись точно под этой фразой. Товарищ сказал, чтобы я еще подумал, на чем наше общение и закончилось.
Жене я об этом рассказал только в 1989 году, спустя десять лет — не хотел ее пугать. Тем более что товарищ говорил: «Мы знаем, что ваша жена в положении. Подумайте…»
Хартия 77
Я хорошо помню тот день, когда газета Rudé právo вышла с большой статьей «Самозванцы и неудачники» (Samozvanci a ztroskotanci) о Хартии 77. У нас в институте атмосфера не была прокоммунистической, не было даже попыток со стороны руководства организовать общественное осуждение Хартии. Общее настроение было таким: «Если мы этого не читали, мы не будем это обсуждать только на основании статьи в Rudé právo».
По прошествии 40 лет сложно сказать, что я тогда об этом думал. Мне это движение импонировало, я контактировал, хотя и не всегда напрямую, с людьми этого круга, я с уважением относился к Хартии. Но я ее не подписывал. Я был химиком. Может быть, если бы я был философом или историком и не мог бы делать свою работу, это касалось бы меня напрямую. Но химия не зависит от политического строя, химические уравнения при любом режиме остаются неизменными.
Бархатная революция
Это было великолепно. Вспоминаю многолюдные демонстрации: Вацлавская площадь, Летна, звон ключей — огромное и прекрасное эмоциональное переживание. Это сложно описать, такое надо испытать. А я это испытал уже во взрослом возрасте, и те эмоции сохранились во мне навсегда.
Конечно, для меня это также означало возможность начать новую карьеру. Хотя к тому времени я уже смирился с тем, что буду рядовым научным сотрудником. Но после 1989 года, после Бархатной революции передо мной открылась совсем другая дорога. Я был директором своего института восемь лет, четыре года вице-президентом, а потом восемь лет президентом Академии наук. А при предыдущем режиме я не мог бы стать даже заведующим лабораторией.
Президент Гавел
Я считаю Вацлава Гавела лучшим президентом, который был в нашей стране до настоящего времени. Я очень уважал этого человека.
Президент и правительство
Именно президент должен культивировать политическую и общественную сцену. Я со времен своей академической жизни знаю множество способных, умных людей. Думаю, у меня не было бы проблем сформировать правительство, найти морально и профессионально соответствующих специалистов для обсуждения любых тем.
Разумеется, это непросто, это нельзя сделать щелчком пальцев. Но я все время повторяю, что рыба тухнет с головы. Все начинается с президента. Можно говорить о разумном правительстве и неразумном президенте и наоборот, но это всегда вопрос переговоров и договоренностей. Я считаю, что умею вести переговоры. В 2009 году, когда Академии наук буквально грозила ликвидация, я сумел комбинировать обсуждение и давление, мы использовали и студентов, и коллег из университетов, и членов АН. Возможностей всегда много.
Я сторонник переговоров, но не переговоров любой ценой и без конца. Однако если президент игнорирует правительство или премьера, к хорошему это не приведет. В интересах Чешской Республики я как президент старался бы договориться с правительством.
Чешский народ
Я всю жизнь работал как ученый, потом как педагог, и я убежден, что чешский народ всегда был креативным. К известному выражению «золотые чешские руки» стоит добавить еще и «умные чешские головы». И это не просто слова. Я очень хочу, чтобы и чешские руки, и чешские таланты оказались там, где должны быть — в центре образованной Европы. Речь идет не только формально о людях с высшим образованием, бакалаврах, магистрах и т. п. Нам нужны и креативные ремесленники: столяры, сантехники — без таких людей мы не обойдемся.
Образование
Образование у нас политическая проблема. Школа, наука, инновации — это те темы, о которых политические партии должны договориться так, чтобы при смене правительства после каждых выборов, все не менялось до основания, слева направо или справа налево.
Учитель должен иметь престиж, хотя бы отчасти такой, какой имел когда-то: во времена Первой республики пан учитель, пан священник и пан доктор были тремя самыми уважаемыми людьми в каждой деревне и в каждом городке. Образованию необходимо вернуть престиж, а с этим связано и солидное финансирование школ, и зарплаты учителей, и многое другое. Как президент я бы постарался оказать влияние на правительство и на политиков, чтобы они договорились о чем-то разумном, что сможет пережить хотя бы один политический период.
Я инженер-химик и всю жизнь занимался этим, и я был бы очень рад, если бы у нас вырос интерес к высшему техническому образованию, но это не значит, что я закрою гуманитарные и социальные факультеты или буду препятствовать абитуриентам поступать в такие вузы. Я за то, чтобы выросло число технически образованных людей, их действительно не хватает, но это не должно идти в ущерб гуманитарным и общественным наукам. Я всегда говорю, что есть проблемы, которые ни один химик не решит, их должен решать психолог, социолог, человек с гуманитарным образованием.
Референдум о членстве в ЕС
Если бы правительство и премьер настаивали бы на этом, я бы попытался объяснить им, что некоторые вещи не должны решаться путем референдума. Я сторонник референдумов на коммунальном уровне, там это оптимальный инструмент. Я не имею ничего против референдума и на высшем уровне, но существуют важные геополитические вопросы, такие как Евросоюз или НАТО, которые не решаются на референдумах. Точка.
Чехия и Евросоюз
Где было чешское правительство, когда обсуждались квоты? Я не припомню, чтобы оно в Брюсселе когда-либо четко выразило позицию Чешской Республики, что она хочет и чего не хочет. Мне кажется, это основная проблема: никаких конкретных сигналов, никаких конкретных требований наши политики в Евросоюзе не выражают. Лучше помолчат, потом приедут обратно и жалуются, что Брюссель нам что-то диктует. Отсюда это негативное отношение к Евросоюзу части чешского общества.
В этом очевидная вина наших политиков и президента. Если вы будете вбивать людям в головы, что все это ни к чему, не говорить о выгодах, например, общего рынка, энергетической политики и других вещей, которые, слава Богу, делаются на уровне Евросоюза, если вы будете твердить, что это только бюрократический аппарат, который нас терроризирует, тогда, разумеется, нельзя удивляться такому отношению. Как президент я бы начал обратную кампанию: объяснять людям, какие выгоды мы имеем от членства в Евросоюзе.
Переход на евро
Я бы хотел, чтобы мы вошли в ядро Европы, а к этому относится и вступление в еврозону. С другой стороны, я говорил с экономистами, которые понимают ситуацию и способны провести экспертизу, и меня предупредили, что официальный курс евро у нас около 26 крон, а реальный паритет покупательной способности — на уровне 18 крон. Это значит, что, если мы сейчас моментально перейдем на евро, в существенной мере обесценятся накопления населения. Необходимо в переходный период увеличить зарплаты, повысить производительность труда и уменьшить разницу между курсом и паритетом покупательной способности.
По моему мнению, ответ на вопрос о переходе на евро — не «да» или «нет», а «да, при условии что…» А в целом, переход на евро — это политическая тема. Я здесь упомянул только один экономический аспект, который мог бы иметь влияние на позицию населения.
Миграционный кризис
Для десятимиллионного государства не может быть проблемой принять согласно квотам 2200—2500 проверенных с точки зрения безопасности мигрантов. А если учесть предшествующий опыт, еще вопрос, сколько их здесь останется.
Миграционный кризис должен быть разрешен и тем, что на границах Европы мы разумным способом будем противодействовать ливийским контрабандистам, которые, смеясь нам в глаза, за 400 долларов на человека привозят сюда еще и еще людей.
В 1985 году я участвовал в научных дебатах в Берлине, и уже тогда немецкий вице-канцлер Зигмар Габриэль говорил, что Германии надо решить демографическую проблему, поэтому необходимо справиться с миграционной волной — нам эти люди нужны. Но эту проблему Европа не может решить тем, что скажет: «Приезжайте все». Этим вопросом необходимо заниматься, потому что, если из Африки приедут десятки миллионов людей, последствия могут быть очень серьезными.
Кроме Сирии, есть экономическая эмиграция из Африки: в результате неблагоприятной экономической ситуации, засухи и т. п. И не лучшим решением будет позвать их всех в Европу. Единственный разумный выход — инвестировать средства промышленным образом там, на месте.
Жизненный уровень в Европе высокий, мы все живем вполне благополучно, хотя часть чехов с этим бы не согласилась. Когда я написал, что решение проблемы экономической эмиграции будет стоить Европе больших денег, меня спросили: «А почему мы должны давать им какие-то деньги?» И я ответил: «Именно для того, чтобы здесь могли спокойно жить наши дети и внуки».
Это не будет легко, но в наших интересах помочь этим людям там (но, конечно, не таким образом, что мы будем отправлять деньги коррумпированным правительствам этих стран): создать инфраструктуру, поднять сельское хозяйство, улучшить условия жизни и т. д. Я говорил в интервью iDNES, что каждый функционирующий колодец, каждая работающая оросительная система может отговорить кого-то от эмиграции в Европу. Эта та помощь, которую, по моему мнению, необходимо оказать. Это будет стоить нам, Европе, немалых денег, но мы должны с этим справиться. Мы гуманистический континент.
Антироссийские санкции
В 1994 году в рамках Будапештских соглашений Россия вместе с другими странами обязалась сохранять территориальную целостность Украины. По моему мнению, оккупацией Крыма эти соглашения были серьезно нарушены, и я не вижу причин, почему бы я должен был поддерживать отмену санкций. Ситуация, из-за которой были введены санкции, по-прежнему сохраняется. Я не считаю путинскую Россию демократическим государством и искренне поддерживаю россиян, которые стремятся привести свою страну к демократии.
