Пока Старый Свет занимался своими проблемами и катаклизмами — революциями, войнами, разделом территорий — Антарктида активно осваивалась странами, находящимися от нее в непосредственной близости, а также англосаксами. Две сверхдержавы, СССР и США, вышли с инициативой создания независимого органа управления и регулирования дел в данном регионе. Первая конференция по Антарктике состоялась в Вашингтоне 15 октября 1959 года. В ней приняли участие 12 государств; в результате был выработан компактный, но емкий документ, получивший название Договор об Антарктике и на многие десятилетия определивший судьбу этого далекого региона планеты.

Он содержал следующие положения: использование региона в интересах всего человечества исключительно в мирных целях, не допускающее возможности применения его в качестве арены или предмета международных разногласий; установление режима нейтрализованной и демилитаризованной территории, то есть замораживание любых территориальных претензий и промышленных разработок природных ресурсов; объявление Антарктиды международным континентом науки. Важнейшим пунктом договора стало запрещение проведения ядерных испытаний и захоронения ядерных отходов. Ежегодные консультативные совещания (КСДА), на которых дополняется и корректируется свод протоколов и резолюций, проходят поочередно в столицах или крупных городах государств-участников Договора. На сегодняшний день этот документ подписали 44 государства. 28 стран располагают свои научные станции в Антарктике (всего их 84), России принадлежит семь зимовочных станций и три сезонные.

Научная станция Беллинсгаузен, где я нахожусь, имеет статус зимовочной. В течение года здесь живут и работают 16 человек, а в сезон население увеличивается до 40. Станция существует в замкнутом цикле обеспечения: от прихода судна, доставляющего смену годового состава со всем необходимым для зимовки, и до следующего его прихода. Обычно это происходит в конце антарктического лета, в марте — апреле. Что везут нам на целый год на станцию? Это решают отделы планирования, снабжения и логистики в нашем штабе, Институте Арктики и Антарктики в Питере на Беринга 38. Там давно произведен расчет калорий на человеко-день: что надо есть полярнику, чтоб не мерзнуть; как быть одетым; там же составляется план работ на год вперед. Но главное — горючее.

В паре километров от станции расположена так называемая Нефтебухта. Там стоят огромные цистерны-танки, как в финальной сцене «Белого солнца пустыни». Смена состава начинается с того, что туда с судна закачивается топливо на весь год.

Как видно на схематической иллюстрации, сердце нашего небольшого городка — это ДЭС. Два мощных дизельных генератора попеременно, не прерываясь ни на секунду, вырабатывают электричество. Рядом находится озеро, оттуда каждый день происходит закачка воды при помощи насоса: «жизнь качаем», как говорит главный механик. Паутина силовых кабелей и артерии труб с водой соединяют большинство построек на станции с ДЭС, однако мой особняк ИСЗ (искусственный спутник земли), астрогеофизический пункт на горе и здание аэрологии нуждаются в завозе воды транспортной техникой.

Ближе к береговой линии расположен комплекс построек, созданных примерно в одно время, в 1969—72 годах, по типовой станционной схеме. В центре Радиодом — главное представительское здание, там живут и работают начальник станции, радист, метеоролог, начальник ДЭС, там же находится кают-компания для приемов и торжеств. У входа висит медная табличка: «Российская научная станция Беллинсгаузен. 13 февраля 1968 года».

Слева так называемый Дом Дружбы. Собственно, это камбуз со столовой; здесь же есть неплохая библиотека, курилка и милейший зальчик с бильярдом, теннисным столом и десятком картин художников, в разное время бывавших или зимовавших на Беллинсгаузене (после моего отъезда одним украшением станет больше, что-то останется на этой стене). Кроме того, повторюсь, в прошлую экспедицию на станции был открыт виртуальный филиал Русского музея: помимо сервера и мониторов делегация из Питера привезла целую библиотеку альбомов и каталогов по искусству, более 250 книг роскошнейшего издания серии Palac edition.

А еще благодаря нашему сисадмину в локальной сети можно найти архивы предыдущих экспедиций, фото, видео и обширнейшую фильмотеку на любой вкус. Хорошим тоном считается оставлять что-то сменяющему составу. После нас, уверен, тоже останется много полезного материала на следующую зимовку: книги, фильмы, музыка…
Справа от Радиодома отдельное здание занимает госпиталь.
У нас есть вся необходимая техника для обеспечения передвижения людей и доставки грузов, горючего, чистки и уборки снега и льда: погрузчик, бензовоз, два бульдозера, «нива», «уазик», снегоход. Чилийские коллеги иногда привлекают наших механиков-водителей с техникой для подготовки взлетной полосы. Хотя они экипированы значительно современнее нас — квадроциклами со съемными шасси (летом колеса, зимой каретки-гусеницы для снега), специальными снегоходами-автобусиками (мы их зовем трамваями), — иногда нужен наш простой, как танк, бульдозер.
На зимовке все замирает: день очень короток, темнеет в три, светает в одиннадцать; все наши работы по реконструкции, ремонту, строительству отодвигаются в основном на сезон, на весну — лето.

Наше казенное обмундирование сделано так, чтобы участник экспедиции не нуждался ни в чем для сохранения тепла тела и бодрости духа даже при самых экстремальных погодных условиях. Хотя наша станция и зовется «курортом» из-за вполне щадящих для Антарктиды погодных условий, все же пару раз я имел возможность оценить нашу одежку. Попал я в снежный буран: порывы ветра 47 метров в секунду, температура -27, видимость — ноль, сбился с дороги. Пройти-то надо было полтора километра от аэродрома — кружил час, хватило ума вернуться туда, откуда шел. Обувь и комбинезон с маской, очками и перчатками сработали на отлично. 

У нас существует несколько комплектов климатической одежды и обуви на разную погоду, великолепное скандинавское термобелье, много всяких специальных аксессуаров, о которых не подозреваешь в обычной жизни. И здесь приходит четкое понимание того, что пара шерстяных носков поважнее айфона.

Дневник
9 мая
Ну все, совсем уже ощущение дома. Туризм прошел, вокруг все излазали вдоль и поперек. Быт налажен, задачи и цели ясны, без отрыва от производства пишем и рисуем… Хотя какое производство — зима, все замерзает, жизненные процессы замедляются. Распишу-ка я пока художественно ряд интерьеров на станции — и без дела не сидим, и приятно людям после нас будет находиться, например, в сауне новой.
Как уже говорилось, выходных и праздников на станции нет, однако сегодня праздник в квадрате: и День Победы, и первый день рождения на станции. По этому поводу ваш покорный слуга решил нарушить цеховую этику (среди художников считается дурным тоном дарить работы; нравится творчество, комплимент хочешь сделать — купи), но сейчас особый случай. Условия несколько иные, можно сказать — совсем иные, посему желаю ввести традицию на ближайший год: имениннику вручается портрет моей работы в рамке, под стеклом, на обороте — здравицы и пожелания в письменном виде от желающих. В конце круг должен замкнуться и получится коллекция портретов полярников зимовочного состава 60-й Российской Антарктической экспедиции станции Беллинсгаузен — выставку сделаю.


20 июня
Накапливается усталость от мелькания вокруг одних и тех же лиц: все же 15 человек — это не очень много. Скрашивает ситуацию общение с чилийцами: они разбавляют наш крепкий, однако достаточно разношерстный коллектив. Есть очень интересные персонажи, а порисую-ка я их…

14 июля
Всякие мелкие эмоции, низменные мыслишки и вообще весь негатив смываются напрочь в походе на пролив Дрейка. Вот они, мои угодья навечно. Буду сюда стремиться всей душой всегда-всегда. Вот это величие! Вот это могущество! Стихия… Посидишь среди пингвинов и тюленей, с часок понаблюдаешь картину разбивающихся о скалы волн, кита встретишь, левиафана — какая уж тут депрессия! Как подумаешь про людей настоящих, которые через это все сюда добирались (некоторые добрались, некоторые нет — со стороны Дрейка кладбища кораблей), понимаешь, как у нас все ладно да чинно устроено…

Продолжение следует