Газета The Birminghan News однажды заметила, что этот писатель использует все, что создает бестселлер: убийства, интригу, секс, любовь, юмор и, самое важное, финал, который не разочаровывает. Первые его бестселлеры вышли в 80-е годы прошлого века. 2025 год Эдуард Тополь встретил двумя книгами, в которых яркие качества, присущие его прозе, снова воплощены во всей полноте.

— Действие вашего нового романа «Сквозной удар, или Frantic Joe», изданного в этом году в Германии на русском языке, происходит в 1944 году в Полтаве. Он имеет подзаголовок «военно-любовный роман, основанный на реальных событиях»: в освобожденной от гитлеровской оккупации Полтаве действительно был оборудован аэродром для американских тяжелых бомбардировщиков. Все это подробно задокументировано. Но эти документы точно не на виду у российского читателя, а путинская пропаганда сделала все возможное и невозможное, чтобы изгладить из массового сознания память о совместном с цивилизованным миром труде Второй мировой войны. Так что можно не сомневаться: абсолютное большинство читателей узнают об операции «Сквозной удар» только из вашей книги. Это и было для вас главным фактором, чтобы ее написать?

— Американские Би-17 вылетали из Италии или из Англии, бомбили немецкие военные объекты и пролетали сквозным маршрутом дальше на восток. Садились в Полтаве, заправлялись горючим и боезапасом, бомбили немецкие военные объекты и пролетали дальше сквозным маршрутом в Англию или Италию. Поэтому роман называется «Сквозной удар». А замысел возник в 2008 году, когда я увидел документальный фильм «Американцы в Полтаве», где вскользь сказано об американце, который якобы застрелился, потому что СМЕРШ не позволил ему увезти в США его украинскую возлюбленную. Я нырнул в исторические документы, мемуары американских участников событий, познакомился с кинооператором Семеном Школьниковым, который летал с американцами и снимал их бомбежки немецких авиазаводов и нефтехранилищ… Первый вариант романа назывался «Летающий джаз, или Когда мы были союзниками», он был опубликован по-русски в 2016-2017 гг. и по-украински в 2019-м. А теперь, когда Полтава снова под бомбежками, я вернулся к этому роману и как бы «американизировал» — уплотнил сюжет, сделал историю динамичней, переписал много эпизодов и назвал «Сквозной удар». Потому что хочу опубликовать его в США и напомнить американцам о том, что сегодня в Украине живут под российскими бомбежками их дети, внуки и правнуки — потомки тысяч молодых американских летчиков, которые прилетали в Полтаву и на соседние аэродромы в 1944-1945 гг.

— А описанная в этом романе любовная история, сильная и трагическая, — насколько достоверна?

— Она правдивей, чем было сказано о ней в фильме «Американцы в Полтаве».

— Полтава не чужой вам город: вы жили там ребенком после Второй мировой войны. Это влияет на ваше восприятие войны нынешней, снова захватнической, только теперь уже развязанной Россией против Украины?

— Конечно! Сразу после войны мой отец получил работу в Полтаве, в 1947-м вызвал нас — маму с двумя детьми — из Баку. Но жить нам было негде, первые месяцы мы жили в подвале разбитого бомбежками дома. Подвал был разгорожен простынями на четыре части, и в каждой четвертушке жило по семье. Поразительно, насколько нынешние руины в городах, которые разбомбили российские войска, похожи на полтавские руины, оставшиеся после немецких и советских бомбежек. Когда я увидел хронику нынешней войны, я вернулся в свое полтавское детство и оттуда взял силы на «Сквозной удар».

— Одни люди и в России, и вне ее отстаивают мысль о том, что войну развязал Путин, российскому же народу она не нужна. Другие считают, что российская власть — вследствие умелой пропаганды или глубинных факторов российской истории и современности — имеет широкую народную поддержку. Как это видится вам после того, как вы много лет смотрели на Россию и изнутри, и со стороны?

— Войну действительно начал Путин, полагая, что возьмет Украину так же быстро, как отхватил Крым. Но кто такой Путин? Типичный продукт русской истории, один из 130 миллионов атомов ее столетних имперских амбиций. Ладно, пусть не все 130 миллионов россиян имперцы, но сколько радостно кричали «Крымнаш!»? Как минимум, сто миллионов. Я могу долго говорить на эту тему, приводить исторические примеры и цитаты из классиков русской литературы и истории, но проще процитировать свою новую книгу «Кремль уголовный. От Ленина до Путина. 57 кремлевских убийств». Хотите?

— Конечно!

— Вот одна цитата:

«В январе 1973 года я прилетел в Мирный корреспондентом „Литературной газеты“ и был поселен в единственной, на двадцать номеров, гостинице. Одиночных номеров в ней не было, а в общих стоял по ночам такой храп („Спирт питьевой“ в местном магазине стоил гроши), что в час ночи я оделся, спустился к администратору и спросил, можно ли вызвать такси. Оказалось, в городе есть две „Волги“-такси, одна из них стоит у гостиницы, поскольку водитель спит тут же, возле юной администраторши. Я сел в машину и попросил отвезти меня на зимник.

Зимник — это, согласно словарям, „временная зимняя дорога в тайге или тундре“. А на деле — сотни километров таежных просек и лежневок, по которым с октября по апрель, сквозь бураны и полярную ночь мощные фуры везут из южных портов на север — нефтяникам, геологам, горнякам, золото- и алмазодобытчикам — тысячи тонн стройматериалов, продуктов, медикаментов, спиртное и вообще все, что нужно для жизни...

Зимник Ленск — Айхал проходил в пяти километрах от Мирного, и я решил проехать его с водителями фур, чтобы написать газетный очерк. А теперь представьте: тайга, полярная ночь, минус сорок по Цельсию, плевок замерзает на лету, а такси высаживает меня в таежном урмане, водитель смотрит на меня с опаской, как на самоубийцу, и уезжает. Бронзовый месяц наколот на верхушки до звона промороженных сосен, пустой и до блеска оледенения накатанный зимник ныряет в таежную темень, даже сквозь меховые штаны у меня подмерзают колени, а сквозь меховую шапку доходит идиотизм моей „творческой задумки“.

Но вот, наконец, фары какого-то грузовика выпрыгивают с юга, молодой водитель, изумленный окоченевшим чучелом, бьет по тормозам, несгибающимися ногами я взбираюсь в кабину, объясняю, кто я и зачем, и мы катим на север, в Айхал, я беру у шофера интервью: сколько тебе лет (26), что везешь (лапшу и тушенку), давно шоферишь (с армии, уже шесть лет), где живешь (в Ленске, в общаге), какая зарплата (160 рэ плюс полярные), женат (нет, я же в общаге, в комнате на троих).

Месяц скачет за нами по верхушкам сосен, в кабине тепло и даже жарко, говорим о том о сем, и вдруг он с гордостью улыбается:

— А вот мы дали в Анголе!!

Я изумился:

— Что мы дали?

— Ну, как же! — он говорит. — Теперь Ангола наша!

Тут я не выдержал:

— Подожди. На хрена тебе Ангола?

Но он продолжает лыбиться:

— А ничо! Пусть будет!

Понимаете? Якутская тайга выше Полярного круга; 26-летний парень не может жениться, поскольку, живя в рабочей общаге, уже шесть лет стоит в очереди на комнату; в магазинах, кроме „Спирта питьевого“, только лечо и бычки в томате, но зато: „А вот мы дали в Анголе!“.

С тех прошло пятьдесят лет. Грохнулась империя по имени „Советский Союз“, канули в прошлое перестройка и ускорение, сгинула ельцинская демократия, но что твердит Россия?

— А вот мы дали в Сирии!.. А Крым наш!.. А „Можем повторить!“

Почему? Да потому что, веками живя в нищете, унынии, бесправии и безграничном терроре своих правителей единственное, чем может тешить себя раб и плебей, это соучастием в „А вот мы дали в Крыму!“».

— Эта новая книга, «Кремль уголовный. 57 кремлевских убийств. От Ленина до Путина», — документальное произведение или в нем есть элементы политического триллера?

— В этой книге 30 глав, и каждая глава — детективное расследование того или иного криминального эпизода кремлевско-советской истории. Согласно книге А. Д. Чернева «229 кремлевских вождей. Справочник», «с марта 1919 года по август 1991 года в Политбюро ЦК входило 157 человек, в Оргбюро ЦК — 80 человек, в Секретариат ЦК — 109 человек. 57 человек из этого состава умерли неестественной смертью: 46 человек были репрессированы и казнены; еще трое (М. Д. Багиров, Л. П. Берия, Н. И. Ежов) расстреляны как пособники этих репрессий. Два человека (С. М. Киров и Л. Д. Троцкий) убиты в результате покушения; пятеро (Я. Б. Гамарник, М. М. Каганович, Г. К. Орджоникидзе, Б. К. Пуго и М. П. Томский) покончили жизнь самоубийством. В автомобильной катастрофе погиб П. М. Машеров». Я не расследовал все 57 эпизодов, зато не остановился на августе 1991 года, а продолжил сюжет до наших дней.

— Политический триллер всегда был вашим жанром. Привлекает ли он теперь, когда реальность превзошла все ужасы, которые могло бы создать воображение?

— Я живу так долго, что мое воображение трудно поразить. Когда-то, в самом начале горбачевской перестройки, в романе «Завтра в России» я подробно описал путч, арест и свержение Горбачева — за три года до того, как случился ГКЧП. В 2015 году в московском издательстве АСТ был опубликован мой роман «Упреждение». Он весь о танковом блицкриге путинских войск на Киев. Но «нет пророков в своем отечестве» — даже семь лет спустя, когда Путин собрал на границе с Украиной 130 000 солдат и тысячи танков, никто не верил, что случится вторжение.

Что же до политического триллера, то это всего лишь жанр, формат, метод изложения того или иного сюжета.

— Вся ваша жизнь связана с кинематографом, в котором вы работали как сценарист и продюсер в разных странах. О чем вы взялись бы снимать фильм сейчас?

— В первую очередь нужно экранизировать «Сквозной удар» на голливудском уровне — так, чтобы он вышел на экраны в США. Затем сделать сериал для Netflix по книге «Кремль уголовный». Он может начаться раньше и называться «Российская корона», потому что если экранизировать российскую историю, то по сравнению с ней британский сериал «Корона» покажется опереттой Имре Кальмана. Вспомните захватывающий поход князя Владимира на Киев в 978 году. По дороге он изнасиловал дочь правителя Полоцка, убив на ее глазах ее отца и двух братьев. Войдя в Киев, изнасиловал и взял в наложницы жену киевского князя Ярополка и, вокняжившись в Киеве, стал в глазах народа Владимиром Великим, Святым и Красно Солнышко. Затем последовало убийство его сыном, князем Святополком Окаянным, своих братьев Бориса и Глеба. Убиение боярами князя Суздальского Андрея Боголюбского. Отравление сына Дмитрия Донского Юрия его племянником Василием II, который не только дядю отравил, а еще и лишил глаза своего тезку Василия Косого, сына Юрия. За что брат Косого Дмитрий, взяв в плен Василия II, ослепил его на оба глаза. За что слепой Василий II подкупил повара Дмитрия, и тот отравил хозяина, завершив, наконец, эту многоходовку.

И это лишь первый сезон криминального сериала «Российская Корона». Второй сезон открывается 16 декабря 1614 года у Серпуховских ворот Москвы, где на глазах многотысячной толпы палач накинул петлю на шею трехлетнему царевичу Ивану Дмитриевичу. А когда выбили табурет из-под ног малыша, то он повис в воздухе, поскольку для мгновенной смерти веса в нем недоставало. По свидетельству «Русской истории цареубийц», Ваня умирал около трех часов — просто замерз в воздухе.

Так началось воцарение царской династии Романовых, при которых кремлевская история перешла на шекспировскую драматургию: 17 июля 1762 года император Петр III был задушен братом любовника его жены Екатерины, и эта Екатерина (в девичестве немецкая принцесса Sophie Auguste Friederike von Anhalt-Zerbst-Dornburg) стала русской царицей. Кто сказал, что немки холодны в постели? Екатерина Великая отличалась такой великой любвеобильностью, что только ее официальных любовников историки насчитывают 23. «И все ужасы — казни, убийство мужа, мучения и убийство законного наследника, закрепощение половины России, войны, развращение и разорение народа, все забывается и до сих пор восхваляется какое-то величие, мудрость, чуть не нравственная высота этого плохого человека. Мало того, что восхваляют ее, восхваляют ее зверей любовников», — скажет о ней Лев Толстой.

И третий сезон — двадцатый век. Тут снова все по Толстому: казни (красный террор), убийства (Ленина, Свердлова и т. д. по списку), мучения (и пытки миллионов невинных в ГУЛАГе), закрепощение половины России (в колхозах), войны (финская, нападение на Польшу, ВОВ), развращение и разорение народа (до такой степени, что в стране есть нечего).

А четвертый сезон — XXI век: «Все забывается и до сих пор восхваляется какое-то величие, мудрость, чуть не нравственная высота этого плохого человека» (сами знаете кого).

Ну, а после «Кремля уголовного» я бы экранизировал мои романы о влюбленном Бисмарке, влюбленном Достоевском, влюбленном Иткинде и далее по списку. То есть работы еще лет на тридцать. Потом отдохну.

— Следите ли вы за тем, что происходит в российском кино после 2022 года?

— Не слежу, потому что чисто биологически уже не могу смотреть нынешние русские фильмы. Несколько раз пробовал, но с первых кадров вижу, насколько это туфта, вранье, имитация, поделка и лажа. Только изредка, очень изредка откуда-то из Бурятии или из еще восточнее попадаются приличные фильмы.

— Слова «мир сошел с ума» уже воспринимаются как штамп. Списки безумий различны, но ощущение, что норма исчезает или уже исчезла как явление жизни, испытывают, кажется, все и повсеместно. Ваша жизнь связана с разными временами, и образцы поведенческих норм давали, мягко говоря, не все эти времена. Достаточно вспомнить сталинские. Воспринимаете ли вы нынешние потрясения как сокрушительные? К чему ведут глобальные мировые перемены?

— В 1998 году в США был опубликован бестселлер «Библейский код». Поскольку все ивритские буквы имеют цифровое значение, два израильских гения загрузили эти цифры в компьютер и нашли библейский код, который искал еще Ньютон. С помощью этого кода они расшифровали весь текст Торы, и оказалось, что все события мировой истории — от явления Иисуса Христа до Гитлера, Сталинграда и убийства Рабина были запрограммированы еще тогда, когда Господь диктовал Тору Моисею. Поскольку вас интересует, к чему ведут нынешние глобальные мировые проблемы, то и на этот вопрос есть в Торе ответ. Там сказано, что сегодня человечество на распутье — накопленным ядерным оружием мы можем уничтожить нашу цивилизацию, а можем не делать этого. Выбор наш.