Еще с утра центр Канска был украшен флагами. В девять часов в переполненном Спасском соборе началась литургия. Здесь же со штабом и свитой полковник Красильников. Еще перед входом в храм атаман снял фуражку и долго осенял себя крестным знамением. А в двенадцать часов был отслужен торжественный молебен с провозглашением многие лета — возрождающейся России, ее воинству и чехам-братьям.
Перед молебном протоирей Сергей Бельский произнес слово в честь празднуемого события. Народу было много. Но главное впереди: парад войск. Его ждали.
Ровно в двенадцать на трибуну взошли начальник Канского воинского района полковник Красильников и его помощник капитан Шемякин. Рядом встали чехи, командиры полков — Петржик и Немец.
Гарцуя на белой кобылице, войска объехал командующий парадом полковник Орлов. Грянула музыка. Церемониальным маршем с оркестрами пошли войска. Принимал парад атаман Красильников.
Гвардейской выправкой щеголял полк егерей. Четко печатали шаг сибирские стрелки. По-геройски, мощным русским «у-р-ра!» отвечали на приветствие атамана. Красиво рысью шли казачьи сотни и эскадроны гусар в красных бескозырках. Прогрохотали артиллерийские дивизионы. Замыкали парад чехословацкие полки и штурмовой батальон, свергнувший Советскую власть в Канске ровно год назад. <…>
В честь президента Масарика чехи дружно прокричали: «Наздар! Наздар! Наздар!..» (Вениамин Боровец, «Зазубринские костры»)
Канск не был пролетарским городом, население было в основном зажиточным, а потому первые шаги, предпринятые Канским объединенным советом (конфискация всех казенных, церковных и частновладельческих земель в уезде, наложение ареста на проданные и купленные в 1917 году земли), не снискали сочувствия. Советская власть внушала раздражение большей части горожан. Пришедшие 25 мая 1919 года на праздник были солидарны в одном: это был день освобождения от большевистского произвола, утверждения порядка и извечных привилегий их дедов и отцов. Командир чешкой дивизии, русский подполковник Борис Ушаков, возглавивший переворот в ночь на 29 мая, воспринимался не иначе как воин-освободитель, даже национальный герой.
Борис Федорович Ушаков родился в 1889 году 2 (14) мая в семье отставного генерал-майора, потомственного дворянина Тамбовской губернии Федора Алексеевича Ушакова. Ф. А. Ушаков — личность уникальная, в 2010 году в отделе краеведческой литературы Псковской областной универсальной научной библиотеки проходила выставка «Педагог, историк, археолог», посвященная 160-летию Федора Алексеевича, «великого краеведа Псковской земли», как его величают земляки.
Его сын Борис окончил Псковский кадетский корпус в 1906 году, поступил на службу юнкером рядового звания в Павловское военное училище 1 июля 1906 года. Переведен в юнкеры унтер-офицерского звания (младший портупей-юнкер) 2 июля 1907 года, стал старшим портупей-юнкером 14 октября 1907 года, фельдфебелем — 19 декабря 1907 года. Окончил полный курс наук в Павловском военном училище по 1-му разряду 1-й категории в 1908 году, после чего Высочайшим приказом произведен в подпоручики и как лучший прикомандирован в лейб-гвардейский Финляндский наследника цесаревича полк 15 июня 1908 года.
В 1914 году Борис Ушаков окончил академию Генерального штаба по первому разряду, за отличные успехи в науках награжден орденом св. Станислава 3-й степени и причислен к Генеральному штабу.
Весной 1917 года Борис Федорович исполнял обязанности штаб-офицера для поручений по авиации отдела генерал-квартирмейстера штаба Особой армии, выступал в качестве летчика-наблюдателя. В подполковники произведен 15 августа 1917 года.
В составе русской армии с 1914 года действовала чехословацкая дружина, к началу 1917 года на ее базе был сформирован армейский корпус. Многими полками и батальонами в нем командовали русские кадровые офицеры. В их число входил и подполковник Борис Ушаков.
Чешский офицер Рудольф Медек вспоминал: «Я был в отряде 1-й Чешской дивизии в Житомире в конце февраля 1918 года, когда к нам в канцелярию пришел молодой офицер Генерального штаба, принес важные вести и попросил взять его с нами при нашем тяжелом отступлении. Он сопутствовал не пассажиром, но соратником и безустанным воином. <…> Он был человек юного жара, сильного размаха и твердого мужества».
Ушаков ярко проявил себя с самого начала службы в дивизии: под Бахмачем, когда чешским войскам грозила смертельная опасность, организовал защиту от немцев, хладнокровно разрешил спор с красными во главе с В. М. Примаковым.
В середине мая 1918 года местные ревкомы получили телеграммы за подписью Ленина и Троцкого с требованием разоружить чехословацкий корпус. В Восточной Сибири большевики начали разоружением 23—24 мая в Красноярске авиционно-штабного эшелона 2-й дивизии, в котором следовал подполковник Ушаков. Но его большевикам не удалось захватить: он скрылся, связался с антибольшевистским подпольем и, дождавшись эшелона с ударным батальоном Дворжака, поднял восстание в Канске, где доля офицеров составляла до 30 % и как нигде высок был процент солдат-фронтовиков, или, как их тогда называли, «увечных воинов».
В ночь на 29 мая около 500 чехословацких солдат под командой Ушакова взяли Канск. Чтобы захватить город, Ушакову потребовалось всего сорок минут. Трофеи были богатыми: 10 тысяч винтовок, четыре бомбомета и 38 тысяч патронов. Чехи потеряли двоих убитыми и двоих ранеными, большевики — 20 убитыми.
«Канский земский голос» поместил на своих страницах материалы корреспондента Корабельникова об Ушакове, растянувшиеся на несколько номеров издания.
Раннее майское утро. Совершая обычное путешествие из военного городка за газетой, я невольно заинтересовался толпой, собравшейся у здания городской милиции. Окна разбиты, стоит караул из чехов. Спрашиваю у одного патриархального вида обывателя: «Что случилось?» Получаю ответ: «Сегодня ночью всех большевиков арестовали. Сейчас будет крестный ход, соберется народ, и, если будет постановление убить большевиков, так сразу всех и решим». Повторяю, что говорил не какой-нибудь подросток или подозрительного вида субъект из тех, которые при каждом перевороте требуют смерти побежденной стороны, а говорил степенный обыватель, патриархального вида.
В это время на извозчике привезли двух арестованных. У арестованных лица мертвенно-бледные, у сопровождающих, имевших белые повязки на рукавах, лица искажены злобой. Толпа кричит им: «Чего их возите, прикончили бы и баста; довольно попили нашей крови». Сопровождающие отвечают: «Сегодня всех расстреляем, если только позволит начальник чехов». Вот как предполагали поступить с арестованными народные массы.
Иду дальше. Узнаю, что в помещении высшего начального училища собрание граждан. Отправляюсь туда. Актовый зал училища переполнен. Настроение тревожное, неуверенное. Какой-то молодой человек докладывает собранию: «Переворот этот сделали мы, члены тайной военной организации, действующие в контакте с временным сибирским правительством, представителем которого в Канске являюсь я». Затем самым подробным образом рассказывает о создателе этой организации, некоем поручике Федорове, знакомит собрание с численным составом ее, количеством имеющихся винтовок и т. д.
Тяжелое впечатление произвел на меня этот доклад. «Представитель Правительства» и «глава» военной организации, не понимающие простого правила всякой тайной организации, что нельзя перед толпой открывать все карты. Ясно, что при таком опыте и «такте» вождя никто не был уверен в прочности переворота.
Выхожу на улицу. Едет на извозчике молодой интеллигентный чех, воин с ног до головы, разбрасывает воззвания к населению гор. Канска. В этом воззвании читаю: «27 мая Чешско-Словацкий эшелон на станции Канск заключил письменный договор с Канским Объединенным советом. Совет дал обязательство не обезоруживать эшелон, заверял нас в дружеских чувствах и дал определенное обещание отправить нас 29-го мая на Иркутск. Чехи со своей стороны дали обещание не подымать оружие против советской власти. 28 мая мы получили известие об аресте в Красноярске Чешско-Словацких комиссаров, а также сведения, что Иркутский Революционный Штаб приказал нас задерживать, загонять в тупики, обезоруживать и даже разбирать железнодорожные пути. На мой вопрос члену Красноярского Совета, верны ли сведения об аресте наших комиссаров и делегатов, я получил ответ, что эти сведения мне сообщат через три часа. Через три часа мне было сообщено, что ответа дать мне не могут, так как это знает только председатель совета, который приедет в Красноярск. Для нас стало ясным, что комиссары наши арестованы. Наконец в 12 часов ночи 29 мая заместитель председателя Канского Объеденного совета Андреев заявил мне, что эшелон приказано задержать по указаниям якобы Центро-Сибири. Все эти нарушения договора заставили Чехо-Словаков обезвредить здешнюю Советскую власть и обеспечить себе беспрепятственное движение на Владивосток, откуда чехи поедут воевать с германцами во Францию. В дальнейшем, захватив уже власть в свои руки, мы неожиданно для себя нашли документ, данный о том, что заместитель председателя Канского Объединенного совета Андреев задержал наш эшелон, который должен был нас обезоружить и засадить в лагерь военнопленных. Здесь мы видим явную провокацию, результатом которой было два убитых и два раненых чеха и человек 20 убитых с другой стороны (число раненых неизвестно). Предлагаю населению относиться спокойно к событиям, никаких насилий чехи чинить не будут. Прошу всех помнить, что чехи обязались перед Советом Народных Комиссаров не вмешиваться в политические дела России. Начальник Штаба 2-й Чешско-Словацкой стрелковой дивизии подполковник Ушаков».
Ушаков был неплохим военным и политическим организатором. При этом он гуманно относился к своим противникам. Советские пленные были отпущены им под обещание не воевать против чехов и белых. Но судьба не пощадила его.
17 августа 1918 года Ушаков погиб на побережье озера Байкал. Обстоятельства его смерти до сих пор точно не выяснены. По одной из версий, он вышел к врагам под белым флагом переговорщика, как всегда предполагая в противнике ответное благородство, и жестоко поплатился за это. Несколько иначе история гибели Ушакова излагается в газете «Канский земский голос»:
Он, не знавший «ни страха, ни упрека», с несколькими своими боевыми товарищами поспешил выехать лично в передовую разведку в район спасенного селенгинского моста, после десанта в устье реки Селенги. Средствами передвижения разведочного отряда служили один паровоз и один вагон, в котором разместились наши герои во главе с полковником Ушаковым. При медленном ходе поездного состава вперед по линии, полковник Ушаков заметил большой конный отряд. Поравнявшись с ним, паровоз был остановлен, и полковник Ушаков с пятью своими вышел из вагона и остановил всадников. По несчастной случайности, вполне понятной при нервном напряжении боевой обстановки, полковник Ушаков принял отряд за нашу конную разведку, а тот в свою очередь счел сначала тех, кто остановил его, за своих красногвардейцев. Из начавшегося обоюдного разговора конница поняла свою ошибку и выяснила, что они имеют дело с самим полковником Ушаковым. Раздался неожиданный выстрел, уложивший одного из свиты полковника, за ним последовал второй, выведший из строя еще одного из приближенных полковника Ушакова, и одновременно с началом стрельбы несколько человек красноармейцев бросились на полковника Ушакова; он был схвачен и уведен в сторону от полотна дороги, где вскоре произошел его расстрел. Неприятель ликовал над трупом своего недавнего врага и началась вакханалия зверства — даже более. Обезумевшие убийцы изуродовали лицо и голову полковника Ушакова. Все отдельные суставы руки и ноги были перебиты и изломаны.
Канск был единодушен: «Тело павшего героя нужно перенести в наш город».
Прощание состоялось с большой торжественностью 20 августа в Верхне-Удинске, откуда через несколько дней гроб был перевезен в город Канск-Енисейский, «любимое место подполковника Ушакова и чехословацкого ударного батальона». 30 августа состоялось погребение.
Вот как описывает Корабельников торжественную траурную встречу на Канском вокзале:
Как вешняя вода, выйдя из берегов, заливает вкруг лежащие поля и луга, так вчера граждане города Канска залили перрон вокзала и прилегающие к нему пути. Без преувеличения — море голов, над которыми там и тут реют бело-зеленые знамена автономной Сибири и бело-красные братьев наших чехо-словаков, колышутся многочисленные плакаты с надписью по бело-красному и просто белому полю и чаруют глаз десятки венков из зелени цветов, металлические с лентами и без лент. На возвышении перрона высится зеленая арка из пихты и флагов. <…> по белому полю начертано: «Храброму из храбрых, защитнику родины, свободы и славянского дела», рядом по бело-красному полю: «Руководителю спасения от грубого насилия благодарный элемент Канска»; далее «Осанна, воздвигшему начало правды, сразившему смерть насилия, незабвенному Б. Ф. Ушакову»; затем: «Многопретерпевшему славному русскому герою»; «Не иссякла Русь родными своими героями, да прославится имя Б. Ф. Ушакова» и, наконец, «Ревнителю за свободу всех наций, доблестному Б. Ф. Ушакову от канской еврейской общины». <…>
Часы между тем показывают два пополудни. Людская толпа прибывает и прибывает. <…> И вот наконец 45 минут третьего тихо, тихо стал подходить к перрону поезд с останками вождя и героя, убранный зеленью и сопровождаемый ударным чехо-словацким батальоном. Вот и вагон с гробом того, кого мы так давно ждали. Войска берут на караул, гремит музыка, затем краткая лития, и процессия под рыдание паровозов с заранее выработанным порядком, с пением, музыкой двинулась по усыпанному зеленью и цветами пути к кафедральному собору в сопровождении многотысячной толпы.
В канской прессе того времени появилось несколько стихотворений, посвященных этому скорбному событию. Одно из них подписано «Елиз Як…». Его написала Елизавета Яковлева, будущая супруга чешского генерала Карела Кутльвашра.
На смерть полковника Ушакова.
Родная Русь! Сегодня день печальный…
Хороним мы героя одного:
Несется благовест… особый, погребальный,
И улетает к небу далеко…
Военные заслуги подполковника Ушакова и великая его работа в деле освобождения Сибири были признаны чехословацким и русским войском и всем населением Сибири. В награду за боевую деятельность в чехословацкой армии он был посмертно произведен в полковники и 20 августа 1918 года награжден чехословацким орденом «За свободу». Кроме того, Георгиевская дума, собранная командующим Восточным фронтом полковником Р. Гайдой, на заседании 30 августа 1918 года наградила полковника Ушакова орденом св. Георгия 4-й степени. В 1919 году в Иркутске вышел очерк «Памяти полковника Ушакова», изданный информационно-просветительским отделом Чехословацкого военного министерства.
Чехословацкое правительство в 1918 году поставило на могиле полковника Ушакова в городе Канске памятник. Он простоял немногим больше года: в ночь на новый 1920 год в город вошли партизаны, а затем части 5-й Красной Армии. Памятник был снесен. Сегодня потомки Ушакова пытаются увековечить его память, восстановить монумент на его могиле или хотя бы поставить простой православный крест. Получено благословение Архиепископа Красноярского и Енисейского Антония, датированное еще 15 марта 2010 года, со словами «Преклоняюсь перед памятью доблестного воина Бориса Федоровича Ушакова и благословляю увековечить память на его могиле по согласованию с настоятелем собора. Спаси нас Господи!». Но пока все напрасно: местные власти противостоят этому.
В канском Свято-Троицком соборе в день гибели полковника Ушакова, 17 августа 2018 года, прошла панихида по убиенному воину.
Думается, благоустройство места захоронения полковника Ушакова стало бы шагом к восстановлению славных имен и светлой памяти тех, кто воевал и пал в братоубийственной Гражданской войне.